никто не заметил? Но пока я от страха впала в ступор, Джорджия Мэй уже занялась делом – собирала окровавленные простыни. Я набрала в раковине воды и вымыла пол. Испачканные кровью одеяла мы спрятали за одним из комодов, а потом Джорджия Мэй обтерла Баблс губкой и положила ей две толстые прокладки «Котекс» из украденных припасов.

К тому времени, как прозвучал сигнал на завтрак, я очень устала. Мы с Лореттой и Джорджией Мэй пошли вниз вместе. Я отрепетировала в уме несколько оправданий, почему Баблс с нами нет, но когда мы спустились, то увидели, как мать Маргарет идет к двери с девушкой, которую скрючило от боли. Она обернулась через плечо и велела сестричке Бетани проследить за порядком в доме.

– Мне надо кое-что сделать после того, как отвезу ее в клинику. Вернусь после ужина.

Целый день без матери Маргарет – это нам повезло. Я испустила вздох облегчения и села есть комковатую овсянку, надеясь, что еда поможет от серьезного недосыпа. Было воскресенье, так что пришел старый священник, которого мы прозвали Седое Время. Мы трое устроились в уголке и продремали всю его проповедь, но он, скорее всего, от старости уже этого не замечал.

Немота Джорджии Мэй работала нам на пользу. Она была практически как невидимка, так что весь день она бегала наверх с прокладками и едой для Баблс, и никто этого не замечал. Только после ужина кухонная сестра Кэтлин спросила про Баблс.

– Это ведь она обычно чистит кастрюли? – Сестра поджала свои тонкие губы.

– У нее спина болит, так что я обещала сегодня ее подменить, – сказала Лоретта и пошла к кухонной раковине.

Кухонная сестра Кэтлин кивнула и продолжила паковать оставшиеся индюшачьи ножки и пюре в прозрачные контейнеры. Когда мы навели порядок в кухне и в столовой, сестричка Бетани велела нам сесть на свои места и начала вечерние молитвы. Мы пели все те же гимны, но вместо обычных стихов из Библии она прочла нам историю Вавилонской башни из Книги Бытия. Это была приятная неожиданность. Когда нас наконец отпустили, мы поднялись наверх и увидели, что Баблс сидит, держа малышку у груди.

– Как у нее дела? – спросила я, наклоняясь, чтобы заглянуть девочке в лицо.

– Она просто идеальна. Хочешь подержать?

Я кивнула, и Баблс протянула мне дочку. От нее так сладко пахло. Я почувствовала, как в груди екнуло, и это меня удивило.

– Дай мне подержать, – попросила Лоретта, и я передала ребенка ей. Так мы трое и провели вечер, возились с малышкой, передавая ее с рук на руки.

Когда она плакала, мы старались как могли ее успокоить. Баблс как раз утихомирила ее после очередного приступа плача, как вдруг ручка двери начала поворачиваться. Было уже гораздо позже того времени, когда к нам кто‐то мог зайти проверить, как дела. Может, мы шумели? Или кто‐то знал про ребенка? Из-за подложенных одеял дверь не торопилась открываться, но человек в коридоре продолжал нажимать, пока они не сдвинулись.

Пока дверь открывалась, я вспомнила все то, чем рискнула, помогая Баблс. Но вошла не мать Маргарет, а Гертруда, прыщавая бессрочница, которая перевернула мое ведро и не дала нам попкорна, когда мы смотрели кино. Все, наша тайна раскрыта. Она все расскажет матери Маргарет, и у Баблс заберут ребенка. Мы зря старались.

Гертруда оглядела комнату, потом посмотрела на Баблс, которая укачивала ребенка.

– Ты готова?

Баблс кивнула и поднялась с кровати.

– Тогда давай быстрее, путь свободен.

– Что происходит? – Я посмотрела на Баблс, которая кутала малышку.

– Гертруда помогает мне сбежать. Рей встретит нас снаружи в полночь.

– Что? – изумилась я и попыталась ее остановить: – Почему ты решила, что можешь ей доверять? И что, если он не приедет?

– Гертруда хорошая, не бойся. Это все было специально, чтобы замести следы. Мы уже несколько недель планировали побег. Рей ее подбросит по дороге, она тоже уходит.

Баблс обняла Джорджию Мэй, потом Лоретту, которая начала плакать.

– Спасибо, что помогли мне. Без вас троих я бы не справилась.

Потом она крепко обняла меня, и я шепотом велела ей быть осторожнее.

– Мы с Реем будем вместе растить его дочек. Так будет правильно, я знаю.

Я поцеловала малышку в лобик, последний раз вдохнув ее сладкий запах. Гертруда открыла дверь, и они исчезли.

Глава 9

Рассказывая байки

Элинор

Элинор не была на девятом месяце беременности, но если бы была, ребенок у нее сейчас был бы размером с дыню, килограмма два – два с половиной. На этой стадии она иногда видела бы тычущиеся изнутри ее живота ручки и ножки младенца. Она бы периодически пускала газы, так что ей приходилось бы сильно смущаться, особенно перед Уильямом. В Вашингтоне в ноябре было холодно и уже появился лед, так что на прогулке приходилось бы быть поосторожнее – у нее бы изменился центр тяжести. Еще два пункта в длинном списке симптомов беременности из книги «Будущая мать» Элинор специально изображать не требовалось, они у нее и так были – бессонница и тревога.

Иногда, когда ей было особенно одиноко, Элинор гадала, стоило ли действительно принимать такие чрезвычайные меры, чтобы в их жизни появился ребенок, и действительно ли нужно скрывать усыновление. Может, в кругу Прайдов она выглядела бы героиней, которая спасла ребенка от незамужней матери? Законодательница новой моды, а не бесплодная женщина, растящая незаконного ребенка.

На самом деле Элинор просто не знала никого, у кого были бы усыновленные дети. Сама эта идея до встречи с матерью Маргарет не приходила ей в голову. В ее детстве дети просто приезжали с Юга пожить с тетей или бабушкой и так и не уезжали. Или бездетная замужняя женщина исчезала на сезон, а потом появлялась в церкви с младенцем. Вопросов никто не задавал, но за закрытыми дверями люди перешептывались. Элинор не могла вынести, чтобы о ней перешептывались еще и по этому поводу. Хватит с нее и разговоров о бедной девушке из рабочего городка Элирии, которую спас галантный Уильям Прайд, или что там о ней говорили Прайды и их друзья.

Дом матери Маргарет был в основном для белых женщин. Те немногие негритянки, которых туда принимали, должно быть, имели на это средства. Элинор много думала об этих незамужних девушках. Откуда они родом? Был ли у них выбор, отдавать детей или нет? Было ли их сердце разбито, или они охотно отдали малышей? Если честно, ей хотелось туда съездить, поглядеть на дом, в котором зреет